Рассказы - - Апрельское колдовствоФантастика >> Зарубежная фантастика >> Брэдбери, Рэй >> Рассказы Читать целиком Рэй Брэдбери. Апрельское колдовство
---------------------------------------------------------------
Л. Жданов, перевод
Текст из 1999 Электронной библиотеки Алексея Снежинского
---------------------------------------------------------------
Высоко-высоко, выше гор, ниже звезд, над рекой, над прудом, над дорогой
летела Сеси. Невидимая, как юные весенние ветры, свежая, как дыхание клевера
на сумеречных лугах... Она парила в горлинках, мягких, как белый горностай,
отдыхала в деревьях и жила в цветах, улетая с лепестками от самого легкого
дуновения. Она сидела в прохладной, лимонно-зеленой, как мята, лягушке рядом
с блестящей лужей. Она бежала в косматом псе и громко лаяла, чтобы услышать,
как между амбарами вдалеке мечется эхо. Она жила в нежной апрельской травке,
в чистой, как слеза, влаге, которая испарялась из пахнущей мускусом почвы.
"Весна... -- думала Сеси. -- Сегодня ночью я побываю во всем, что живет
на свете".
Она вселялась в франтоватых кузнечиков на пятнистом гудроне шоссе,
купалась в капле росы на железной ограде. В этот неповторимый вечер ей
исполнилось ровно семнадцать лет, и душа ее, поминутно преображаясь, летела,
незримая, на ветрах Иллинойса.
-- Хочу влюбиться, -- произнесла она. Она еще за ужином сказала то же
самое. Родители переглянулись и приняли чопорный вид.
-- Терпение, -- посоветовали они. -- Не забудь, ты не как все. Наша
Семья вся особенная, необычная. Нам нельзя общаться с обыкновенными людьми,
тем более вступать в брак. Не то мы лишимся своей магической силы. Ну скажи,
разве ты захочешь утратить дар волшебных путешествий? То-то... Так что будь
осторожна. Будь осторожна!
Но в своей спальне наверху Сеси чуть-чуть надушила шею и легла,
трепещущая, взволнованная, на кровать с пологом, а над полями Иллинойса
всплыла молочная луна, превращая реки в сметану, дороги -- в платину.
-- Да, -- вздохнула она, -- я из необычной Семьи. День мы спим, ночь
летаем по ветру, как черные бумажные змеи. Захотим -- можем всю зиму
проспать в кротах, в теплой земле. Я могу жить в чем угодно -- в камушке, в
крокусе, в богомоле. Могу оставить здесь свою невзрачную оболочку из плоти и
послать душу далеко-далеко в полет, на поиски приключений. Лечу!
И ветер понес ее над полями, над лугами.
И коттеджи внизу лучились ласковым весенним светом, и тускло рдели окна
ферм.
"Если я такое странное и невзрачное создание, что сама не могу
надеяться на любовь, влюблюсь через кого-нибудь другого", -- подумала она.
Возле фермы, в весеннем сумраке, темноволосая девушка лет девятнадцати,
не больше, доставала воду из глубокого каменного колодца. Она пила.
Зеленым листком Сеси упала в колодец. Легла на нежный мох и посмотрела
вверх, сквозь темную прохладу. Миг -- и она в невидимой суетливой амебе, миг
-- и она в капле воды! И уже чувствует, как холодная кружка несет ее к
горячим губам девушки. В ночном воздухе мягко отдались глотки.
Сеси поглядела вокруг глазами этой девушки.
Проникла в темноволосую голову и ее блестящими глазами посмотрела на
руки, которые тянули шершавую веревку. Розовыми раковинами ее ушей
вслушалась в окружающий девушку мир. Ее тонкими ноздрями уловила запах
незнакомой среды. Ощутила, как ровно, как сильно бьется юное сердце.
Ощутила, как вздрагивает в песне чужая гортань.
"Знает ли она, что я здесь?" -- подумала Сеси. Девушка ахнула и
уставилась на черный луг.
-- Кто там? Никакого ответа.
-- Это всего-навсего ветер, -- прошептала Сеси.
-- Всего-навсего ветер. -- Девушка тихо рассмеялась, но ей было жутко.
Какое чудесное тело было у этой девушки! Нежная плоть облекала,
скрывая, остов из лучшей, тончайшей кости. Мозг был словно цветущая во мраке
светлая чайная роза, рот благоухал, как легкое вино. Под упругими губами --
белые-белые зубы, брови красиво изогнуты, волосы ласково, мягко гладят
молочно-белую шею. Поры были маленькие, плотно закрытые. Нос задорно смотрел
вверх, на луну, щеки пылали, будто два маленьких очага. Чутко пружиня, тело
переходило от одного движения к другому и все время как будто что-то
напевало про себя. Быть в этом теле, в этой голове -- все равно что греться
в пламени камина, поселиться в мурлыканье спящей кошки, плескаться в теплой
воде ручья, стремящегося через ночь к морю.
"А мне здесь славно", -- подумала Сеси.
-- Что? -- спросила девушка, словно услышала голос.
-- Как тебя звать? -- осторожно спросила Сеси.
-- Энн Лири, -- Девушка встрепенулась. -- Зачем я это вслух сказала?
-- Энн, Энн -- прошептала Сеси. -- Энн, ты влюбишься.
Как бы в ответ на ее слова, с дороги донесся громкий топот копыт и
хруст колес по щебню. Появилась повозка, на ней сидел рослый парень, его
могучие ручищи крепко держали натянутые вожжи, и его улыбка осветила весь
двор.
-- Энн!
-- Это ты, Том?
-- Кто же еще? -- Он соскочил на землю и привязал вожжи к изгороди.
-- Я с тобой не разговариваю! -- Энн отвернулась так резко, что ведро
плеснуло водой.
-- Нет! -- воскликнула Сеси.
Энн опешила. Она взглянула на холмы и на первые весенние звезды. Она
взглянула на мужчину, которого звали Томом. Сеси заставила ее уронить ведро.
-- Смотри, что ты натворил! Том подбежал к ней.
-- Смотри, это все из-за тебя!
Смеясь, он вытер ее туфли носовым платком.
-- Отойди!
Она ногой оттолкнула его руки, но он только продолжал смеяться, и,
глядя на него из своего далекого далека, Сеси видела его голову -- крупную,
лоб -- высокий, нос -- орлиный, глаза -- блестящие, плечи -- широкие и
налитые силой руки, которые бережно гладили туфли платком. Глядя вниз из
потаенного чердака красивой головки, Сеси потянула скрытую проволочку
чревовещания, и милый ротик тотчас открылся:
-- Спасибо!
-- Вот как, ты умеешь быть вежливой?
Запах сбруи от его рук, запах конюшни, пропитавший его одежду, коснулся
чутких ноздрей, и тело Сеси, лежащее в постели далеко-далеко за темными
полями и цветущими лугами, беспокойно зашевелилось, словно она что-то
увидела во сне.
-- - Только не с тобой! -- ответила Энн.
-- Т-с, говори ласково, -- сказала Сеси, и пальцы Энн сами потянулись к
голове Тома. Энн отдернула руку.
-- Я с ума сошла!
-- Верно. -- Он кивнул, улыбаясь, слегка озадаченный. -- Ты хотела
потрогать меня?
-- Не знаю. Уходи, уходи! -- Ее щеки пылали, словно розовые угли.
-- Почему ты не убегаешь? Я тебя не держу. -- Том выпрямился. -- Ты
передумала? Пойдешь сегодня со мной на танцы? Это очень важно. Я потом скажу
почему.
-- Нет, -- ответила Энн.
-- Да! -- воскликнула Сеси. -- Я еще никогда не танцевала. Хочу
танцевать. Я еще никогда не носила длинного шуршащего платья. Хочу платье.
Хочу танцевать всю ночь. Я еще никогда не была в танцующей женщине, папа и
мама ни разу мне не позволяли. Собаки, кошки, кузнечики, листья -- я во всем
на свете побывала в разное время, но никогда не была женщиной в весенний
вечер, в такой вечер, как этот... О, прошу тебя, пойдем на танцы!
Мысль ее напряглась, словно расправились пальцы в новой перчатке.
-- Хорошо, -- сказала Энн Лири. -- Я пойду с тобой на танцы, Том.
-- А теперь -- в дом, живо! -- воскликнула Сеси. -- Тебе еще надо
умыться, сказать родителям, достать платье, утюг в руки, за дело!
-- Мама, -- сказала Энн, -- я передумала.
Повозка мчалась по дороге, комнаты фермы вдруг ожили, кипела вода для
купания, плита раскаляла утюг для платья, мать металась из угла в угол, и
рот ее ощетинился шпильками.
-- Что это на тебя вдруг нашло, Энн? Тебе ведь не нравится Том!
-- Верно. -- И Энн в разгар приготовлений вдруг застыла на месте.
"Но ведь весна!" -- подумала Сеси.
-- Сейчас весна, -- сказала Энн.
"И такой чудесный вечер для танцев", -- подумала Сеси.
-- ...для танцев, -- пробормотала Энн Лири.
И вот она уже сидит в корыте, и пузырчатое мыло пенится на ее белых
покатых плечах, лепит под мышками гнездышки, теплая грудь скользит в
ладонях, и Сеси заставляет губы шевелиться. Она терла тут, мылила там, а
теперь -- встать! Вытереться полотенцем! Духи! Пудра!
-- Эй, ты? -- Энн окликнула свое отражение в зеркале: белое и розовое,
словно лилии и гвоздики. -- Кто ты сегодня вечером?
-- Семнадцатилетняя девушка. -- Сеси выглянула из ее фиалковых глаз. --
Ты меня не видишь. А ты знаешь, что я здесь?
Энн Лири покачала головой:
-- Не иначе, в меня вселилась апрельская ведьма.
-- Горячо, горячо! -- рассмеялась Сеси. -- А теперь одеваться.
Ах, как сладостно, когда красивая одежда облекает пышущее жизнью тело!
И снаружи уже зовут...
-- Энн, Том здесь!
-- Скажите ему, пусть подождет. -- Энн вдруг села. -- Скажите, что я не
пойду на танцы.
-- Что такое? -- сказала мать, стоя на пороге.
Сеси мигом заняла свое место. На какое-то роковое мгновение она
отвлеклась, покинула тело Энн. Услышала далекий топот копыт, скрип колес на
лунной дороге и вдруг подумала: "Полечу, найду Тома, проникну в его голову,
посмотрю, что чувствует в такую ночь парень двадцати двух лет". И она
пустилась в полет над вересковым лугом, но тотчас вернулась, будто птица в
родную клетку, и заметалась, забилась в голове Энн Лири.
-- Энн!
-- Пусть уходит!
-- Энн! -- Сеси устроилась поудобнее и напрягла свои мысли.
Но Энн закусила удила.
-- Нет-нет, я его ненавижу!
Нельзя было ни на миг оставлять ее. Сеси подчинила себе руки девушки...
сердце... голову исподволь, осторожно: "Встань!" -- подумала она.
Энн встала.
"Надень пальто!"
Энн надела пальто.
"Теперь иди!"
"Нет!" -- подумала Энн Лири.
"Ступай!"
-- Энн, -- заговорила мать, -- не заставляй больше Тома ждать. Сейчас
же иди, и никаких фокусов. Что это на тебя нашло?
-- Ничего, мама. Спокойной ночи. Мы вернемся поздно.
Энн и Сеси вместе выбежали в весенний вечер.
Комната, полная плавно танцующих голубей, которые мягко распускают
оборки своих величавых, пышных перьев, комната, полная павлинов, полная
радужных пятен и бликов. И посреди всего этого кружится, кружится, кружится
в танце Энн Лири...
-- Какой сегодня чудесный вечер! -- сказала Сеси.
-- Какой чудесный вечер! -- произнесла Энн.
-- Ты какая-то странная, -- сказал Том.
Вихревая музыка окутала их мглой, закружила в струях песни; они плыли,
качались, тонули и вновь всплывали за глотком воздуха, цепляясь друг за
друга, словно утопающие, и опять кружились, кружились в вихре, в шепоте,
вздохах, под звуки "Прекрасного Огайо".
Сеси напевала. Губы Энн разомкнулись, и зазвучала мелодия.
-- Да, я странная, -- ответила Сеси.
-- Ты на себя не похожа, -- сказал Том.
-- Сегодня да.
-- Ты не та Энн Лири, которую я знал.
-- Совсем, совсем не та, -- прошептала Сеси за много-много миль оттуда.
-- Совсем не та, -- послушно повторили губы Энн.
-- У меня какое-то нелепое чувство, -- сказал Том.
-- Насчет чего?
-- Насчет тебя. -- Он чуть отодвинулся и, кружа ее, пристально,
пытливо посмотрел на разрумянившееся лицо. -- Твои глаза, -- произнес он, --
не возьму в толк.
-- Ты видишь меня? -- спросила Сеси.
-- Ты вроде бы здесь, и вроде бы где-то далеко отсюда. -- Том осторожно
ее кружил, лицо у него было озабоченное.
-- Да.
-- Почему ты пошла со мной?
-- Я не хотела, -- ответила Энн.
-- Так почему же?..
-- Что-то меня заставило.
-- Что?
-- Не знаю. -- В голосе Энн зазвенели слезы.
-- Спокойно, тише... тише... -- шепнула Сеси. -- Вот так. Кружись,
кружись.
Они шуршали и шелестели, взлетали и опускались в темной комнате, и
музыка вела и кружила их.
-- И все-таки ты пошла на танцы, -- сказал Том.
-- Пошла, -- ответила Сеси.
-- Хватит. -- И он легко увлек ее в танце к двери, на волю, неприметно
увел прочь от зала, от музыки и людей. Они забрались в повозку и сели рядом.
-- Энн, -- сказал он и взял ее руки дрожащими руками, -- Энн.
Но он произносил ее имя так, словно это было вовсе и не ее имя. Он
пристально смотрел на бледное лицо Энн, теперь ее глаза были открыты.
-- Энн, было время, я любил тебя, ты это знаешь, -- сказал он.
-- Знаю.
-- Но ты всегда была так переменчива, а мне не хотелось страдать
понапрасну.
-- Ничего страшного, мы еще так молоды, -- ответила Энн.
-- Нет-нет, я хотела сказать: прости меня, -- сказала Сеси.
-- За что простить? -- Том отпустил ее руки и насторожился.
Ночь была теплая, и отовсюду их обдавало трепетное дыхание земли, и
зазеленевшие деревья тихо дышали шуршащими, шелестящими листьями.
-- Не знаю, -- ответила Энн.
-- Нет, знаю, -- сказала Сеси. -- Ты высокий, ты самый красивый парень
на свете. Сегодня чудесный вечер, я на всю жизнь запомню, как я провела его
с тобой.
И она протянула холодную чужую руку за его сопротивляющейся рукой,
взяла ее, стиснула, согрела.
-- Что с тобой сегодня? -- сказал, недоумевая, Том. -- То одно
говоришь, то другое. Сама на себя не похожа. Я тебя по старой памяти решил
на танцы позвать. Поначалу спросил просто так. А когда мы стояли с тобой у
колодца, вдруг почувствовал -- ты как-то переменилась, сильно переменилась.
Стала другая. Появилось что-то новое... мягкость какая-то... -- Он
подыскивал слова. -- Не знаю, не умею сказать. И смотрела не так. И голос не
тот. И я знаю: я опять в тебя влюблен.
"Не в нее, -- сказала Сеси, -- в меня!"
-- А я боюсь тебя любить, -- продолжал он. -- Ты опять станешь меня
мучить.
-- Может быть, -- ответила Энн.
"Нет-нет, я всем сердцем буду тебя любить! -- подумала Сеси. -- Энн,
скажи ему это, скажи за меня. Скажи, что ты его всем сердцем полюбишь".
Энн ничего не сказала.
Том тихо придвинулся к ней, ласково взял ее за подбородок.
-- Я уезжаю. Нанялся на работу, сто миль отсюда. Ты будешь обо мне
скучать?
-- Да, -- сказали Энн и Сеси.
-- Так можно поцеловать тебя на прощание?
-- Да, -- : сказала Сеси, прежде чем кто-либо другой успел ответить.
Он прижался губами к чужому рту. Дрожа, он поцеловал чужие губы.
Энн сидела будто белое изваяние.
-- Энн! -- воскликнула Сеси. -- Подними руки, обними его!
Она сидела в лунном сиянии, будто деревянная кукла. Он снова поцеловал
ее в губы.
-- Я люблю тебя, -- шептала Сеси. -- Я здесь, это меня ты увидел в ее
глазах, меня, а я тебя люблю, хоть бы она тебя никогда не полюбила.
Он отодвинулся и сидел рядом с Энн такой измученный, будто перед тем
пробежал невесть сколько.
-- Не понимаю, что это делается?.. Только сейчас...
-- Да? -- спросила Сеси.
-- Сейчас мне показалось... -- Он протер руками глаза. -- Неважно.
Отвезти тебя домой?
-- Пожалуйста, -- сказала Энн Лири.
Он почмокал лошади, вяло дернул вожжи, и повозка тронулась. Шуршали
колеса, шлепали ремни, катилась серебристая повозка, а кругом ранняя
весенняя ночь, всего одиннадцать часов, -- и мимо скользят мерцающие поля и
луга, благоухающие клевером.
И Сеси, глядя на поля, на луга, думала: "Все можно отдать, ничего не
жалко, чтобы быть с ним вместе с этой ночи и навсегда". И она услышала
издали голоса своих родителей: "Будь осторожна. Неужели ты хочешь потерять
свою магическую силу? А ты ее потеряешь, если выйдешь замуж за простого
смертного. Берегись. Ведь ты этого не хочешь?"
"Да, хочу, -- подумала Сеси. -- Я даже этим готова поступиться хоть
сейчас, если только я ему нужна. И не надо больше метаться по свету
весенними вечерами, не надо вселяться в птиц, собак, кошек, лис -- мне
нужно одно: быть с ним. Только с ним. Только с ним".
Дорога под ними, шурша, бежала назад.
-- Том, -- заговорила наконец Энн.
-- Да? -- Он угрюмо смотрел на дорогу, на лошадь, на деревья, небо и
звезды.
-- Если ты когда-нибудь, в будущем, попадешь в Грин-таун в Иллинойсе --
это несколько миль отсюда, -- можешь ты сделать мне одолжение?
-- Возможно.
-- Можешь ты там зайти к моей подруге? -- Энн Лири сказала это
запинаясь, неуверенно.
-- Зачем?
-- Это моя хорошая подруга... Я рассказывала ей про тебя. Я тебе дам
адрес. Минутку.
Повозка остановилась возле дома Энн, она достала из сумочки карандаш и
бумагу и, положив листок на колено, стала писать при свете луны.
-- Вот. Разберешь?
Он поглядел на листок и озадаченно кивнул.
-- "Сеси Элиот. Тополевая улица, 12, Грин-таун, Иллинойс", -- прочел
он.
-- Зайдешь к ней как-нибудь? -- спросила Энн.
-- Как-нибудь, -- ответил он.
-- Обещаешь?
-- Какое отношение это имеет к нам? -- сердито крикнул он. -- На что
мне бумажки, имена?
Он скомкал листок и сунул бумажный шарик в карман.
-- Пожалуйста, обещай! -- взмолилась Сеси.
-- ...обещай... -- сказала Энн.
-- Ладно-ладно, только не приставай! -- крикнул он.
"Я устала, -- подумала Сеси. -- Не могу больше. Пора домой. Силы
кончаются. У меня всего на несколько часов сил хватает, когда я ночью вот
так странствую... Но на прощание..."
-- ...на прощание, -- сказала Энн. Она поцеловала Тома в губы.
-- Это я тебя целую, -- сказала Сеси
Том отодвинул от себя Энн Лири и поглядел на нее, заглянул ей в самую
душу. Он ничего не сказал, но лицо его медленно, очень медленно
разгладилось, морщины исчезли, каменные губы смягчились, и он еще раз
пристально всмотрелся в озаренное луной лицо, белеющее перед ним.
Потом помог ей сойти с повозки и быстро, даже не сказав "спокойной
ночи", покатил прочь.
Сеси отпустила Энн.
Энн Лири вскрикнула, точно вырвалась из плена, побежала по светлой
дорожке к дому и захлопнула за собой дверь.
Сеси чуть помешкала. Глазами сверчка она посмотрела на ночной весенний
мир. Одну минутку, не больше, глядя глазами лягушки, посидела в одиночестве
возле пруда. Глазами ночной птицы глянула вниз с высокого, купающегося в
лунном свете вяза и увидела, как гаснет свет в двух домиках -- ближнем и
другом, в миле оттуда. Она думала о себе, о всех своих, о своем редком даре,
о том, что ни одна девушка в их роду не может выйти замуж за человека,
живущего в этом большом мире за холмами.
"Том. -- Ее душа, теряя силы, летела в ночной птице под деревьями, над
темными полями дикой горчицы. -- Том, ты сохранил листок? Зайдешь
когда-нибудь, как-нибудь при случае, навестить меня? Узнаешь меня?
Вглядишься в мое лицо и вспомнишь, где меня видел, почувствуешь, что любишь
меня, как я люблю тебя -- всем сердцем и навсегда?"
Она остановилась, а кругом -- прохладный ночной воздух, и миллионы
миль до городов и людей, и далеко-далеко внизу фермы и поля, реки и холмы.
Тихонько: "Том?"
Том спал. Была уже глубокая ночь; его одежда аккуратно висела на
стульях, на спинке кровати. А возле его головы на белой подушке ладонью
кверху удобно покоилась рука, и на ладони лежал клочок бумаги с буквами.
Медленно-медленно пальцы согнулись и крепко его сжали. И Том даже не
шелохнулся, даже не заметил, когда черный дрозд на миг тихо и мягко прильнул
к переливающемуся лунными бликами окну, бесшумно вспорхнул, замер -- и
полетел прочь, на восток, над спящей землей.
... ... ... Продолжение "Апрельское колдовство" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |