Повести - - КысяПроза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Кунин, Владимир >> Повести
Читать целиком
Владимир Кунин. Кыся
---------------------------------------------------------------
© Copyright Владимир Кунин
Spellcheck: Наталья Голышкина
---------------------------------------------------------------
роман
Счастлив, кто падает вниз головой
Мир для него, хоть на миг, -- а иной
Владислав Ходасевич.
Только я пристроился сзади к этой кошечке, только прихватил ее за
нежный пушистый загривочек, только почувствовал, как ее потрясающий рыжий
хвостик туго напружинился и стрункой вытянулся вверх и чуть вбок в ответном
желании, открывая мне, как сказал бы мой Человек Шура Плоткин - "врата
блаженства"... А Шура знает, что говорит - он литератор. И когда к нам
приходят разные его бабешки, он сначала читает им свои сочинения, а потом
начинает их раздевать, бормоча разные вот такие слова, вроде "врата
блаженства", "жаркий оазис любви", "испепеляющее желание", и так далее.
Причем, ни в одном его сочинении, которые он этим дурочкам читает, я никогда
не слышу этих слов. Шура, как я, - абсолютно беспородный, но ума у него
хватает, чтобы в своих статьях и рассказах такие роскошные выражения не
употреблять. Тем более, я же слышу, с какими интонациями он эти пышные слова
произносит. Будто бы внутренне хихикает...
Он иногда пытается и со мной так разговаривать, не такими словами, а
такими интонациями. И, не скрою, я этого очень не люблю. В таких случаях я
просто отворачиваюсь от Шуры и сажусь к нему спиной. И тогда Шура начинает
извиняться передо мной и подлизываться. Должен отметить - совершенно
искренне. И я его прощаю.
Ну, так значит, только я взобрался трахнуть эту кошечку, эту прелестную
рыжую киску, или, как выражается иногда мой Шура, влезая на свою очередную
гостью, - "вонзиться в ее пылающий рай", как вдруг совершенно неожиданно
что-то большое, жесткое, сетчатое, очень больно стукнув меня по кончику
хвоста, накрыло нас обоих, и прежде, чем я успел сообразить - что же
произошло, я услышал мерзейший голос этой сволочи Пилипенко:
- Пиздец коту!!! Васька, затягивай сачок поскорей, а то этот прохиндей
опять вырвется!.. Он уже от нас раз пять смыливался! Это котяра того самого
жида, который в газеты пишет.
Ну надо же, гад, подонок, в какой момент подловил!.. Прав был Шура,
когда говорил мне: "Ах, Мартын, не доведут нас с тобой яйца до добра..."
- Затягивай сачок, кому говорю! - орет Пилипенко, и подлец Васька
затягивает сачок туго-натуго. И мы с моей рыжей лапочкой оказываемся тесно
спеленутые сетью. Естественно, тут уже не до "врат блаженства" и "жаркого
оазиса", да и, честно говоря, у меня от испуга и неожиданности просто нечем
было бы "вонзиться в пылающий рай" этой рыжей дурехи, которая от ужаса,
кретинка, завопила таким дурным голосом, что если бы я в другой, менее
экстремальной обстановке, услышал бы от нее такую истерику, у меня просто
вообще не встал бы на нее никогда...
- Все, бля, - говорит Пилипенко. - Теперь он мой!
- Кто? - спрашивает Васька.
Васька с первого раза ни во что не врубается. Редкостный болван! Откуда
эту дубину стоеросовую Пилипенко себе в помощники выискал? Ваську напарить
-- проще простого. Он - не Пилипенко. Тот, хоть и гад, хоть и сволочь, и
живодер, но далеко не дурак.
- Кто "твой-то"? - переспрашивает Васька.
- А они обеи! И еврей, и его котяра. Они у меня теперь вона где, - и
Пилипенко хлопает себя по карману. - Захочет свою животную взад получить?
Наше вам пожалуйста. Пришлите полсотни баксов, и кот ваш. Я его все едино
еще раз отловлю. Не хочете платить - я вашего котика в лучшем виде в НИИ
физиологии представлю. Нехай этот ваш ебарь-террорист науке послужит. Его
там распотрошат на составные части, и он еще своим трупом миру пользу
принесет. Конечно, капусты будет меньше, гроши одни - счас на науку ни хрена
не дают, но, как говорится, с худой овцы...
- Был бы он породистый, можно было бы яво на шапку пустить, - говорит
Васька. - Гля, какой здоровущий!..
- А хули толку, что здоровущий? - отвечает ему Пилипенко. - У его вся
шкура спорчена, морда исполосована, уши рваные. Весь, куда ни глянь, везде в
шрамах. Его даже овчарки боятся! Будешь пересаживать из сетки в "воронок",
рукавицы надень. И поглядывай. С им только зазевайся - враз в глотку
вцепится!
И несмотря на унизительность моего сиюсекундного положения, несмотря
на, честно говоря, заползающий в душу холодок обреченности, чему немало
способствовали истошные вопли этой рыжей идиотки, прижатой ко мне
безжалостными пилипенковсками узами, я не без гордости вспомнил, как два
месяца тому назад, когда Пилипенко накрыл меня своим гнусным сачком почти в
аналогичной ситуации, я прокусил ему ухо и разодрал левую руку чуть ли не до
кости. Чем, не скрою, и спасся...
Он был просто вынужден отшвырнуть меня и броситься к своей машине, к
этому своему отвратительному "воронку", за аптечкой. При этом он изрыгал из
себя такой чудовищный мат, которого я не слышал даже от своего Шуры
Плоткина, когда тот схватил триппер на одной, как он говорил, "оччччень
порядочной замужней женщине"...
- Так что ты с ним поосторжней, - говорит Пилипенко про меня.
- Ладно... Учи ученого, - отмахивается Васька. - А с этой рыжей чо
делать? Хозяев не знаем, для лаболатории, вроде, мелковата. Они просили
крупняк подбирать...
- Ничо!.. Пока пихай ее в общую клетку. Приедем на место и выпустим на
хер. Нехай блядюшка теперь там погуляет. Я на ее, как на живца, уже
шешнадцатого кота беру!..
Вот это да!!! О, Господи!.. Боже ж ты мой, скольких же невинных,
влекомых лишь нормальным здоровым половым инстинктом, эта рыжая стерва, эта
предательница, эта гнусная тварь привела к мучениям на лабораторных столах
института физиологии?! Из скольких же бедолаг эти два умельца - Пилипенко и
Васька - сотворили свои уродливые шапки для Калининского рынка?.. Кошмар!..
Первым моим желанием было - немедленно перекусить ей глотку. Но мы были
спеленуты одной сетью и я не мог пошевелиться. И от полной невозможности
мгновенно произвести справедливый акт отомщения и заслуженного наказания я
вдруг впал в такую апатию, такое безразличие к своей дальнейшей судьбе, что
от охватившего меня бессилия захотелось просто тихо заплакать... Поэтому,
когда Васька принес нас к "воронку" - старому, раздолбанному "Москвичу" с
фургончиком, открыл заднюю дверцу и выгрузил нас из сачка в стоящую внутри
фургона клетку, - я даже не рыпнулся, а эта рыжая провокаторша, эта тварь
продолжала орать, как умалишенная.
- Гля, какой смирный!.. - удивился Васька и опустил вниз заслонку
клетки. - А ты говорил...
- Смирный - еще не покоренный, - ответил ему Пилипенко и сел за руль. -
Этот еврейский котяра так себе на уме, что не знаешь, чего от него ждать.
Жаль только, что у его жида вошь в кармане да блоха на аркане, а то б я с
него за этого кота и сто баксов слупил бы. Садись, Васька, не мудохайся! А
то кто-нибудь из хозяев этих шмакодявок объявится, и нам опять морду
набьют...
Васька заторопился, захлопнул дверь фургона, и во внезапно наступившей
темноте, я отчетливо увидел, что впопыхах он забыл защелкнуть металлическую
задвижку на опущенной заслонке кошачей клети. Так что при желании и
некотором усилии заслонку можно было бы приподнять лапой... Апатии у меня -
как не бывало! Пилипенко завел мотор, и мы поехали. Я огляделся. В нашем
кошачьем отделении (в фургончике была еще одна клетка - для собак) сидели и
понуро лежали штук пятнадцать малознакомых мне Котов и Кошек. Но, судя по
тому, как многие, увидев меня, подобрали под себя хвосты и прижали уши, меня
тут знали. И только один Кот не прижал уши к голове. Тощий, обшарпанный, с
клочковатой свалявшейся шерстью, со слезящимися глазами и обрубленным
хвостом -- типичный представитель безымянно-бездомного подвально-помоечного
сословия, без малейшего страха подошел ко мне и сел рядом, глядя на меня с
преданностью и надеждой.
Когда-то на пустыре за нашим домом я отбил этого несчастного бродягу от
двух крупных домашних Котов, изрядно попортив им шкуры и наглые сытые морды.
На следующий день после этого побоища Шура выпустил меня прошвырнуться по
свежему воздуху и совершить свои естественные отправления. Дома я этого не
делал никогда, даже в самые лютые морозные зимние дни. Таким образом, мой
Человек Шура Плоткин был начисто избавлен от необходимости заготавливать для
меня песок и нюхать едкую вонь кошачьей мочи и кала. Наш дом стоит в новом
районе, в глубине квартала, и я с детства выторговал себе право в любое
время уходить из квартиры и возвращаться в нее только тогда, когда мне этого
захочется.
Короче, когда я на следующий день выполз из нашей парадной и с
наслаждением потянулся до хруста, до стона, и новое прохладное утро стало
вливаться во все мое тело - от влажного носа, устремленного в синее весеннее
небо, до кончика хвоста, туго вытянутого к горизонту, - я вдруг увидел
вчерашнего кота-бродягу, сидящего неподалеку от моего дома. Между его тощих
и грязных лап лежала здоровенная мертвая крыса. Бродяга приветливо дернул
обрубком хвоста и переместился сантиметров на двадцать левее задушенной им
крысы, предлагая мне ее в подарок. Я подошел. Как и положено, мы обнюхались,
а потом я ему битый час втолковывал, что вообще-то я крыс не ем, что жратвы
у меня и дома навалом, но подарок его я ценю и очень ему благодарен. В
подтверждении искренности своих чувств я на его глазах отнес крысу за дом,
выкопал там ямку и зарыл ее туда, делая вид, что как-нибудь обязательно
вернусь за ней и вот уж тогда-то мы и устроим пир горой!.. А пока, если он
хочет шмат нормальной сырой рыбы под названием "хек мороженый", я могу
смотаться домой и принести ему. Тем более, что она уже оттаяла. Но то ли
этот несчастный кот не знал, что такое "рыба", то ли никак не мог взять в
толк, как это возможно "не есть крыс?!.", но он деликатно (что, кстати,
гораздо чаще встречается у простых дворовых особей, чем у породистых и
домашних) отказался от моего предложения, куда-то сбегал и привел мне
совершенно незнакомую, очень миловидную грязно-белую кошечку, которую я тут
же и трахнул за его здоровье. А он смотрел, как я это делаю, жмурился от
удовольствия и, кажется, был абсолютно счастлив, что наконец-то смог мне
угодить...
Вот этот-то Кот и сидел сейчас рядом со мной. Сидел и смотрел на меня.
Только один-единственный раз он покосился на незащелкнутую задвижку от
заслонки, давая мне возможность понять, что и он тоже заметил Васькину
оплошность. Я клянусь, что мы с ним не произнесли ни звука! Но в громких
рыданиях рыжей потаскушки-провокаторши... Или "провокаторки"? Как говорят
Люди, когда провокатором оказывается особа женского пола? Короче, в истерике
этой бляди, в жалобном мяуканье совсем еще пацана-Котенка, в нервной,
хриплой зевоте старухи-Кошки, в неумолчном лае идиота-Фоксика из соседней
собачьей клетки, в трагическом вое ухоженного и до смерти перепуганного
Шпица, в робком гавканьи моего знакомого по пустырю - огромного и глупого,
но очень доброго Пса, в котором было намешано с десяток пород и кровей, - я
УСЛЫШАЛ немой вопрос Кота-Бродяги:
- Что делать будем?
- А черт его знает! - говорю я, даже НЕ ОТКРЫВАЯ рта. - Ну,
предположим, мы поднимем заслонку, а потом? Фургон-то снаружи закрыт...
- Слушай, Мартын, - говорит Бродяга. - Безвыходных положений не бывает.
Это тебе говорю я, у которого никогда не было Своего Человека. Конечно, ты
за Шурой Плоткиным - как за каменной стеной...
Я, действительно, много раз рассказывал Бродяге о Шуре и однажды даже
познакомил их.
- Да, причем тут Шура?! - разозлился я.
- При том, что ты, даже не сознавая этого, надеешься, что тебя выручит
твой Шура. А мне надеятся не на кого. Только на себя. Ну, и на тебя,
конечно. А ты даже пошевелить мозгами не хочешь...
Слышать это было дико обидно!.. Тем более, что на Шуру я и не
рассчитывал. Во-первых, потому, что не он меня, а в основном я его всю жизнь
выручал из разных неблагоприятных ситуаций, а во-вторых, Шуры просто
физически не было в Санкт-Петербурге. Он еще позавчера уехал в Москву, повез
свою рукопись в издательство. Специально для ухода за мной - кормежка,
впустить меня, выпустить, дать попить, включить мне телевизор, - Шура
оставил в нашей квартире очередную прихехешку, которая начала свою бурную
деятельность в нашем доме с того, что сожрала мой замечательный хек и сутки
обзванивала всех своих хахалей, как внутрироссийского, так и заграничного
розлива. Трепалась она по полчаса с каждым, и я в панике представлял себе,
какой кошмарный счет придет нам с Шурой в конце месяца за эти переговоры!
Поэтому сегодня, уходя из дому, я перегрыз телефонный шнур и таким образом
спас Шуру Плоткина от необходимости пойти по миру, ведя меня на поводке.
Шура вернется домой - я ему покажу место, где я перегрыз провод, и Шура все
сделает. В отличии от других наших знакомых литераторов, руки у Шуры
вставлены нужным концом. В-третьих, даже если бы Шура был в городе, он все
равно никогда не смог бы выкупить меня у Пилипенко. У моего Плоткина
долларов отродясь не было. Но Бродяге я этого ничего не сказал. А только
спросил:
- Как ты думаешь, куда нас везут?
- Чего мне думать, я точно знаю - на Васильевский остров, в лабораторию
института физиологии. Я уже один раз там был. Еле выдрался. Пришлось со
второго этажа прыгать...
Я с уважением посмотрел на Кота-бродягу...
- Думай, Мартын, думай, - сказал он мне. - У меня лично с голодухи
башка не варит...
...И я придумал!!!
Единственное, о чем я попросил Бродягу - это максимально точно
предупредить меня, когда до остановки у дверей лаборатории института
физиологии останется ровно три минуты. В нас - Кошачьих, есть ЭТО. Я не
знаю, как ЭТО объяснить. Наверное, потому, что сам не очень отчетливо
понимаю, как возникает в нас ЭТОТ процесс предвидения, ощущение оставшегося
времени, полная ориентация в темноте или закрытом помещении (даже
передвигающемся в пространстве - как мы сейчас), относительно точное чувство
расстояния...
Естественно - необходимы одна-две вводных. Ну, например: почему я
попросил именно Бродягу предсказать мне подъезд к лаборатории точно за три
минуты? Не смог бы сам? Смог бы! Но не настолько точно, как Бродяга. И я, и
все остальные Коты и Кошки, ни разу не ездившие этой дорогой, могли бы
ошибиться - плюс-минус минута. Мне же была нужна абсолютная точность. А для
этого был необходим Бродяга. То есть Кот, который уже один раз ехал этой
дорогой...
И вот этот, казалось бы, ничтожный опыт, эта, прямо скажем, очень
слабенькая эмпирика, рождает в наших кошачьих мозгах поразительно точные
определения - расстояния, времени, ощущения в пространстве...
Пример из собственной практики: мы с Шурой живем в девятиэтажном
сорокапятиквартирном доме с одной парадной лестницей и одним лифтом.
Основная интенсивность движения и загруженности нашего лифта, когда он, как
сумасшедший, мотается между этажами - это период с четырех до семи часов
вечера. То есть, когда Люди возвращаются с работы. Это три часа непрерывного
гудения огромной электрической машины, рокотание толстенных стальных тросов,
поднимающих и опускающих лифт, скрип и постоянное повизгивание могучих
блочных колес с желобками, через которые и ползут эти тросы... Я как-то
шлялся на чердак и видел это чудовищное сооружение. И ко всем этим звукам -
еще три часа безостановочного хлопанья железных дверей шахты лифта, щелканье
деревянных створок кабины, звуки включения и выключения разных реле... И вся
эта какафония с совершенно непредсказуемой периодичностью!
И клянусь вам, я все эти три часа могу продрыхнуть в СВОЕМ кресле, не
прислушиваясь и не настораживаясь. Но в какой-то мне и самому неясный
момент, что-то меня будит, и я, лежа в кресле с еще закрытыми глазами, точно
ощущаю, что к дому подходит Мой Шура. С этой секунды я знаю все, что должно
произойти дальше! Мне даже кажется, что я это вижу сквозь стены!..
Сейчас, для наглядности я выстрою и свое, и Шурино поведение в стиле
"параллельного монтажа". Это я в свое время так от Шуры нахватался. Он
когда-то, как сам говорил, "лудил" сценарии для киностудии научно-популярных
фильмов и несколько месяцев подряд выражался исключительно
по-кинематографически...
Итак:
Вот Шура подходит к нашей парадной...
В это время я, еще лежа, приоткрываю один глаз...
Вот Шура набирает "секретный" код замка входной двери... А код не
набирается. Тогда Шура говорит свое извечное -- "Ну, елки-палки!.. Неужели
снова сломали?!" и толкает дверь ногой. Дверь распахивается, зияя выломанным
кодовым устройством...
Тут я открываю второй глаз...
Шура входит в парадную, морщит свой длинный нос, внюхивается (хотя, чем
он там может внюхиваться?!. Люди в этом совершенно беспомощны) и бормочет:
"Опять всю лестницу обоссали, засранцы!.." Это он про мальчишек из соседних
домов и заблудших пьянчуг...
Тут я приподнимаю задницу, потягиваюсь и вижу... Да, да!.. ВИЖУ, как...
...Шура нажимает кнопку вызова лифта!!! И пока лифт к нему спускается, я
мягко спрыгиваю со СВОЕГО кресла и потягиваюсь еще раз. Времени у меня
навалом...
Шура входит в темную кабину лифта со словами "Ничтожества!
Разложенцы!.. Дремучая сволочь! Страна вырожденцев и уродов!.. Опять
лампочку выкрутили!!!" Мне-то все равно было бы - в темноте ехать или при
свете, а Шуре бедному приходилось...
...искать пульт с этажными кнопками, наощупь отсчитывать восьмую, и так
в темноте, чертыхаясь и матерясь, подниматься до нашего этажа...
За это время, я медленно... Ну, очень медленно!.. иду через вторую
комнату в коридор, слышу как останавливается лифт, ВИЖУ...
...как выходит из него Шура и вытаскивает ключи из кармана...
Я слышу, как он отпирает первую железную дверь, слышу, как он вставляет
ключ во вторую - деревянную, и...
...скромненько сажусь у двери и поднимаю нос кверху...
Тут-то и входит Шура! И говорит:
- Мартын! Сонная твоя морда!.. Хоть бы пожрать чего-нибудь приготовил,
раздолбай толстожопый...
А я ему... Вот чего не умею - так это мяукать. А я ему в ответ так
протяжно, басом:
- А-а-аааа!.. А-а-аааа!..
И он берет меня тут же на руки, чего я никогда никому не позволяю
делать. Зарывается своим длинным носом в мою шкуру и шепчет:
- Мартышка... Единственный мой!..
И за шесть лет жизни с Шурой Плоткиным я не ошибся ни разу!
Откуда в нас эта странная, таинственная, почти мистическая
способность?! Может быть, потому, что в наших кошачьих носах находится
девятнадцать миллионов нервных окончаний, а у Человека всего пять?.. А может
быть, потому, что Коты и Кошки слышат на две октавы больше, чем Человек?.. Я
лично понятия не имею, что все это такое, но если у нас "девятнадцать", а у
них всего "пять" - значит, мы почти в четыре раза лучше? Правильно?.. Или
они слышат так себе, а мы на "две октавы больше" - следовательно, мы гораздо
совершеннее?! Так ведь? Уже не говоря о том, что в темноте Люди просто
жалкие создания, в то время как для нас темнота - хоть бы хны! Или, к
примеру: на ушах у нас больше тридцати мускулов! У собак всего лишь
семнадцать, а у Человека - вообще всего шесть!.. И мы своими мускулистыми
ушами способны улавливать любые оттенки звуков с любого направления!.. А что
могут Люди со своими шестью паршивенькими мускулами? Нужно быть до конца
справедливым - все эти сведения я почерпнул от того же Шуры Плоткина,
который одно время очень серьезно занимался нашими Личностями,
поразительными особенностями наших организмов и перечитал по этому поводу
уйму прекрасных книг. Кстати, он же мне сообщил, что древние египтяне
почитали Котов и Кошек как Божественные Создания, украшали их
драгоценностями, и ни один Человек не имел права причинить Кошачьему
существу ни беспокойства, ни тем более страданий...
Вот было Время! Вот были Люди!.. Не то, что эти постсоветские подонки -
Пилипенко и его вонючий Васька...
- Боюсь, всех нам не выручить, - сказал я Бродяге, когда поделился с
ним планом предстоящей операции.
- Спасение утопающего - есть дело лап самого утопающего, - безжалостно
ответил Бродяга.
И я подумал, что в чем-то Бродяга прав. Действительно, всем помочь,
практически невозможно. Но... За шесть с половиной лет моей достаточно
бурной жизни, я перетрахал такое количество Кошек, которое обычному рядовому
домашнему Коту и во сне не приснится! Я никогда не шел на поводу у
сочиненной Людьми весьма распространенной и унизительной теорийки, будто
"брачным" месяцем у Котов и Кошек считается только март. А все остальные
одинадцать месяцев в году они, дескать, даже и не помышляют о совокуплении.
Какой-то собачий бред Людей-импотентов, подсказанный им пухлыми и пушистыми
Котами-кастратами! Да я все триста шестьдесят пять дней в году, просыпаясь
каждое утро, только и думаю - кого-то я сегодня оприходую?! Что мне сегодня
за Киска попадется между лап?.. А не смотаться ли мне в соседний квартал, в
парк при спортивном комплексе "Зенит"? Говорят, там недавно появилась одна
такая сиамская лапочка, которая никому не дает, да еще и огрызается, как
стерва... И я иду в этот их спортивный парк, нахожу там эту недотрогу и
через семь секунд трахаю ее на глазах у всех наших изумленных Котов-пижонов,
а потом эта сиамская дурочка бегает за мной все лето, как умалишенная. Так
что все эти теории про "брачный период" и про "март месяц" ни хрена не
стоят! У меня "март" -- с января по декабрь включительно. Мне лично всегда
хочется. Я, как говорит мой Шура, "завсегда об этом думаю". Он, кстати,
тоже... Ну, и конечно, время от времени то одна, то другая Кошка с уже
отвисшим брюхом вдруг начинает с неуклюжим кокетством валиться на спину и
так печально-выразительно поглядывать на меня. Но я беременных принципиально
не трогаю. Не дай Бог, еще повредишь им там чего-нибудь... Так что сколько
Котят посеяно мною во чревах невероятного количества Кошек -- я и понятия не
имею. Конечно, прав Бродяга, всем помочь невозможно... И к большинству
Кошек, которых я употреблял когда-то, честно говоря, у меня отношения
никакого - спасибо и привет! Но, когда на нашем пустыре я вдруг вижу
какого-нибудь скачущего Котенка-несмышленыша, я почти бессознательно тянусь
заглянуть ему в мордочку - а вдруг, это мой? А вдруг, он произошел от меня?!
Вот ведь чудо-то какое! В такие моменты мне всегда хочется накормить его,
защитить от Собак, от Котов-идиотов, от больших и злобных Крыс, от всего на
свете... Одного такого бесприютного я даже как-то привел к нам домой. На что
Шура
Плоткин торжественно сказал:
- Ах, Мартын, дорогой мой друг! Хоть ты и половой бандит и сексуальный
маньяк, хоть ты и разбойник и ебарь без зазрения совести, но сердце у тебя
мягкое, интеллигентное, я бы сказал... Существо, ощущающее комплекс вины за
содеянное, уже благородное существо!
И подарил этого замухрышку одной своей московской знакомой. Как-то он
там теперь в Москве поживает? Вырос, небось, засранец...
Вот почему я показал Бродяге на забившегося в угол клетки насмерть
перепуганного Котенка и решительно заявил:
- Но этого пацана мы все-таки вытащим! Сколько у нас времени?
- До сигнала или до приезда?- деловито спросил Бродяга.
- До сигнала.
- Около пяти минут.
- Порядок. Подгони пацана поближе к дверце клетки, а я пока дотрахаю
эту рыжую падлу! Не пропадать же добру...
Я прыгнул сзади на верещавшую рыжую Кошку, жестко прихватил ее зубами
за загривок, примял к полу клетки задними лапами, и на глазах полутора
десятков уже обреченных Котов и Кошек и нескольких Собачек, я стал драть ее,
как сидорову козу! Нежности, обычно сопровождающей этот акт, не было и в
помине. Ненависть к этой "подсадной утке", к этой предательнице вдруг
сублимировалась в такое жестокое и могучее желание, что я готов был
проткнуть ее насквозь и разорвать на куски. Я знал, что причиняю ей сильную
боль своими зубами и когтями задних лап, но это знание еще больше усиливало
мое наслаждение - и на миг у меня в мозгу промелькнуло, что подобного со
мной никогда не бывало! Уж не сбрендил ли я на секспочве?! Теперь рыжая не
орала, а только хрипела, прижатая к полу. На долю секунды я вдруг увидел
ухмыляющегося Бродягу, потрясенную Старуху-Кошку, насмерть перепуганного
Котенка, с отвалившейся от удивления челюстью и... ...в момент пика моих
трудов, в пароксизме страсти, я еще сильней сжал зубы у нее на затылке и
услышал, как она тихонько взвизгнула подо мной...
Когда же я кончил и, как ни в чем не бывало, слез с нее - она так и не
смогла встать на лапы. Со всклокоченной шерстью, с безумными глазами,
негромко постанывая, она, словно раздавленная, поползла на брюхе в угол
клетки. На мгновение сердце мое кувыркнулось от жалости, но я тут же
вспомнил про пятнадцать замученных Котов, погибших из-за нее в лаборатории
института, и моя слабость уступила место гадливому презрению. Я должен был
быть у нее шестнадцатым...
Неожиданно мы почувствовали, что наш автомобиль стал притормаживать. Я
тут же подскочил к дверце клетки и вопросительно посмотрел на Бродягу.
Неужели мы уже подъехали к институту, к этому Кошачьему лобному месту?!
Неужто Бродягу так подвела знаменитая наша интуиция? А может быть, от
постоянного многолетнего недоедания он утратил ощущение Времени,
Предвидения, и все те качества, которые ставят нас в недосягаемое
интеллектуальное превосходство над всеми остальными живыми существами?!
Бродяга и сам недоумевал. Автомобиль еще катился по инерции, когда раздался
негромкий, исполненный злобой, голос Пилипенко:
- Вот, ссссука!.. Чего этому-то козлу от нас надо?!.
- Чего, чего!.. А то ты не знаешь - "чего"? - ответил Васька.
Но тут наш "москвич" окончательно остановился и кто-то сипло
проговорил:
- Здравия желаю, граждане. Па-апрашу документики!
Я почувствовал новый букет запахов, ворвавшийся в наш тюремный мир: и
запах устоявшегося, многодневного водочного перегара; и кислые запахи
маленьких, но сильных аккумуляторов для переносных радиостанций; ни с чем не
сравнимый запах оружия; пропотевшей кожаной амуниции; и слабенький запашок
мятной жевательной резинки, наивно призванной заглушить все остальные
запахи. Нет, это не институт, слава Богу!.. Это милиционер. Или бандит. Что,
впрочем, с моей точки зрения, одно и то же - человек с оружием. У меня сразу
отлегло от сердца - значит, время еще есть.
- Здравия желаем, товарищ начальник! Научно-исследовательский институт
физиологии приветствует нашу доблестную милицию, - одновременно пропели
Васька и Пилипенко такими сладкими, липкими голосами, как если бы вдруг
заговорило растаявшее мороженое.
Я как-то жрал такое. Гадость - чудовищная, оторваться - невозможно!
Та-ак... Значит, это все-таки милиционер. Тоже неплохо...
- Документы попрошу, - повторил милиционер.
- Пожалуйста... - голос Пилипенко совсем упал. - Какие проблемы-то?
- Счас посмотрим, - сказал милиционер. - Не будет проблем - создадим.
Все в наших руках. Тэ-зк-с... Пилипенко Иван Афанасьевич?.. Вот и ладушки,
Иван Афанасьевич, пришлите двадцатничек от греха подальше, и поезжайте с
Богом.
- Какой "двадцатничек"?.. - растерялся Пилипенко.
- Зелененький, - пояснил милиционер.
- За что-о-о?.. - простонал Пилипенко.
- Дымление двигателя, прогар глушителя, левый "стоп" не работает,
коррозия по низу дверей и крыльев, машина грязная, номера ржавые, правое
наружное зеркало отсутствует... Еще нужно?
- Нет... - выдохнул Пилипенко. - Может, рублями возьмете?
- Ты чего? Мне, при исполнении, взятку предлагаешь, что ли?
- А доллары - не взятка?! - слышно было, что Пилипенко разозлился.
- А доллары - это доллары.
- Товарищ начальник... - заныл Пилипенко. - Мы бедные научные
сотрудники, мы сейчас работаем над одной диссертацией...
- Ты, "научный сотрудник"! Ты мне мозги не пудри и лапшу на уши не
вешай, - тихо сказал милиционер. - Я вот сейчас открою двери твоего фургона,
и вся твоя "диссертация" враз с мяуканьем и лаем по городу разбежится. А я
тебя еще и прав лишу, и техпаспорт отберу, мудила. Черт с тобой, гони
червонец и вали отсюда на хуй, "диссертант" ебаный...
- Нет вопросов! - бодро ответил Пилипенко, чем-то пошелестел и,
наверное, отдал милиционеру десять долларов. Милиционер удовлетворенно
крякнул и интеллигентно сказал:
- Получите ваши документы и к следующему разу прошу привести ваше
транспортное средство в порядок, товарищ водитель.
Тут Пилипенко ничего не ответил, и мы снова поехали.
- Вот где надо сейчас работать, - завистливо вздохнул Васька. - А мы
эту срань болотную сачком ловим...
... ... ...
Продолжение "Кыся" Вы можете прочитать здесь
Читать целиком |
Кыся