Детективы, Переводные детективы, Авторы, Нарсежак, Буало, Последний трюк каскадера, IPAGES.RU книги, анекдоты, истории, афоризмы, вскачать книги бесплатно, электронные книги скачать, реферат скачать бесплатно, электронная библиотека, реферат, сочинения, приколы, истории, проза, поэзия, фантастика, детектив, личные дневники, форум

Нарсежак, Буало - Нарсежак - Последний трюк каскадера

Детективы

Переводные детективы

Авторы

Нарсежак, Буало

Читать целиком

Буало Нарсежак. Последний трюк каскадера

----------------------------------------------------------------------------

Перевод Галины Беляевой

Файл с книжной полки Несененко Алексея

http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/

----------------------------------------------------------------------------

     Дверь приоткрыта, свет из коридора, проникая сквозь щель, мягко рассеивается, вспыхивает бликами... Позолота переплетов, рамы картин, медная пепельница рядом с креслом, какие-то блестящие предметы на письменном столе. Дверь приоткрывается чуть шире, и на пороге возникает фигура. На ковер ложится длинная тень. Где-то слышно мерное тиканье старинных часов, впрочем, все замерло в тишине ночи. Тень колеблется, затем делает шаг. Вот уже слышно ее прерывистое дыхание, как у человека, объятого страхом. Еще шаг. Слабый отблеск металлического предмета.

     Фигуру поглощает тьма, но по очертанию плеча можно узнать мужчину. Он направляется к письменному столу. Чуть скрипнуло кресло, человек сел. Внезапно в темноту дерева врезается круг ослепительного света лампы - в кругу его руки. В одной - смятый в комок носовой платок, в другой - револьвер. В ярком свете только руки полны жизни. Лицо мужчины похоже на подвешенную загадочным образом гипсовую маску. Правая рука с величайшей предосторожностью кладет оружие на подлокотник и застывает. Осмелев, рука отодвигается, медлит. Человек вздыхает. Закрывает глаза. Глазницы заливает мертвенная бледность. Левая рука поднимает носовой платок к скорбному лицу, мелкими движениями вытирает его, как бы успокаиваясь. Затем она тянется к телефону, стоящему на углу стола, ставит его на подлокотник, срывает трубку и точным движением нажимает на клавиши. Трубка прижата к уху. Отчетливо слышен сигнал вызова - в ночной тишине он будто пронзает бесконечность. И вдруг щелчок. Голос.

     - Говорит Братская помощь, слушаю.

     Опять тишина. Дыхание становится прерывистым. Пальцы теребят носовой платок. Наконец слышится шепот.

     - Я могу говорить?

     Стоит такая тишина, что от внезапно прозвучавшего рядом ответа человек вздрагивает.

     - Слушаю вас... Я один... Можете спокойно говорить.

     - Могу говорить, сколько захочу?

     - Разумеется. Я здесь для того, чтобы быть вам полезным.

     Человек отрывает трубку от уха, вытирает пот, который катится градом, и продолжает:

     - Простите меня... Так трудно найти слова.

     - Успокойтесь... Времени у нас сколько угодно.

     - Спасибо... Чувствуете, как я взволнован?

     - Да... Даже потрясены. Но я выслушаю вас. Скажите себе, что я вам не судья, а такой же человек, как и вы. Как знать, может, я сам пережил испытание, подобное вашему. Надо выговориться... Доверьтесь мне... Ну как, вам не лучше?

     - Да.

     - Говорите громче.

     - Да.

     - Прошу вас говорить громче, так как по вашему голосу я... как бы это выразиться?.. сужу о состоянии сердца... Вы не наделали глупостей?

     - Нет. Еще нет.

     - И вы не сделаете этого, так как сейчас расскажете... все, что у вас на душе, как сумеете... не задумываясь... Тяжесть, которая непосильна для вас... я возьму ее на себя.

     - Спасибо... Попытаюсь... Но предупреждаю вас, выхода нет.

     - Никогда не произносите таких слов.

     - Других, однако, нет. Алло? Вы меня слышите?

     - Да... не бойтесь.

     - Простите. Мне показалось, что... Прежде всего, вы имеете право повесить трубку. Слушать бредни старого...

     - Но вы пока еще ничего не сказали.

     - Вы правы.

     Голос слабеет. Вдалеке слышится бой часов - один низкий удар, гул от которого долго не смолкает. Человек вытягивает левую руку и, приоткрывая запястье, смотрит на часы. Половина одиннадцатого.

     - Алло... Я думал... буду с вами откровенным. Пытаюсь выиграть время. Дело не в том, что я боюсь. Прежде всего, я ничем не рискую. Но когда слова прозвучат и вы их услышите... У меня нет выхода. Понимаете... то, что я, быть может, до сих пор скрываю от себя, станет явным. Будет слишком поздно.

     - Смелее! Вы же свободный человек!

     В голосе теплота. Хотелось бы видеть это незнакомое лицо. Оно, наверное, доброе, чуть встревоженное, по-братски внимательное.

     - Нет, - говорит тень. - Я уже не свободен. Я будто стою на узком карнизе, на двенадцатом этаже; пустяк может смахнуть меня вниз. Пути назад уже нет.

     Происходит нечто неожиданное. В трубке раздается дружелюбный смех. Словно на плечо ложится рука.

     - Мне нравится ваша метафора, - говорит голос. - Она внушает доверие. Доказывает, что у вас довольно хладнокровия, чтобы посмотреть на себя со стороны. А в вашем случае требуется именно это. Не погружаться в собственную душу, не начинать себя оплакивать.

     Пауза, затем голос поспешно продолжает:

     - Я, по крайней мере, не обидел вас?.. Позвольте сказать вам кое-что... Сейчас вы сидите перед телефоном, не так ли? ...Ну конечно... Вы можете прервать разговор или продолжить его. Можете закурить или выпить рюмочку... Вот видите... Вы хозяин своих движений... В таком случае, дорогой друг... вы позволите, чтобы я называл вас дорогим другом?.. Прошу вас, возьмите себя в руки... Не обманывайте...

     - Простите, я не позволю...

     - Не обманывайте себя... Вы поняли, что я хочу сказать?.. Алло! Отвечайте!

     Человек перекладывает телефонную трубку из правой в левую руку, берет револьвер. Понижает голос.

     - Вы знаете, что у меня... Слушайте.

     Он постукивает дулом по столу.

     - Что это? - спрашивает голос.

     - Вы поняли? Я дошел до последней черты. Да, у меня револьвер.

     - А!

     - И я пущу его в ход.

     Минутное колебание, затем голос тихо говорит:

     - У меня нет на вас никакого права... Вы думали, что я не принимаю вас всерьез... Сожалею. Напротив, никогда я не был ближе к вам, чем сейчас... Вы больны?

     - Нет.

     - Безработный?

     - Нет.

     - Замешана женщина?

     - Нет.

     - Дорогой друг, вы играете со мной в жестокую игру. Как я могу угадать? У вас траур?

     - Нет. Я стар. Вот и все.

     - Не понимаю вас.

     - О, прекрасно понимаете!

     - У вас депрессия?

     - Никоим образом... Слушайте. У меня состояние, друзья, я в добром здравии. У меня жена... Словом, все. Я счастлив. Но устал. Впрочем, нет, не совсем то... Скорее, далек от всего. Жизнь меня больше не интересует. Я даже спрашиваю себя, зачем позвонил вам. Вы примете меня за сумасшедшего. Но я вдруг сказал себе: "Что ты тут делаешь? Будешь продолжать так каждый день... все одно и то же... видеть все эти морды... Не знаю, поймете ли вы. Жизнь - карусель... бег по кругу... Простите, но чем больше вы заставляете меня говорить, тем больше я чувствую себя посторонним в вашем мирке манекенов... Я удаляюсь. Чувствую, что огорчил вас... Но что такое огорчение?

     Человек кладет телефон на подлокотник. Сжимает голову руками. Голос в трубке теряет самообладание, кричит на высокой ноте: "Алло... Алло... Отвечайте... Алло". Глубокий вдох, трубка снова прижата к уху.

     - Алло!.. Скажите же что-нибудь... Вы должны говорить.

     - Да, - соглашается мужчина. - Но не прерывайте меня... Я обратился к вам за помощью, чтобы у меня был свидетель, который сможет повторить мои последние слова.

     - Нет, я...

     - Слушайте, прошу вас. Обычно пишут завещание. Пытаются объяснить причину самоубийства. Но в моем положении мне никто не поверил бы, и я хочу сразу же положить конец комментариям недоброжелателей. Вы можете сообщить... полиции... моей жене... кому угодно о нашем последнем разговоре. Вы скажете им, что я был в здравом уме и твердой памяти и решил уйти из жизни просто-напросто потому, что она мне надоела... Уйти... как актер... как писатель... примеров сколько угодно.

     - Это невозможно!

     - Почему же невозможно? Я не из тех, кого нужно утешать. Одним словом... Единственная услуга, которую вы могли бы мне оказать, это позвонить в полицию, дежурному, и доложить, что господин Фроман, владелец Ля Колиньер, выстрелил себе в сердце. Никто не упрекнет вас, вы спасали меня, как могли.

     - Давайте все-таки потолкуем не спеша.

     - Делайте то, что я вам говорю. Я хочу, чтобы моих близких оставили в покое. Чтобы никаких неприятностей. И, главное, пусть избавят меня от надгробных речей...

     Человек поднимается, прижимает трубку к груди, чтобы не слышать, как в отчаянии и бессилии зовет, срывается голос. Он хватает револьвер и направляется в глубину комнаты, осторожно подтягивал и раскручивая на достаточную длину телефонный шнур.

     Когда он пересекает освещаемое лампой пространство, свет падает на пиджак - он кажется серым, - но силуэт тотчас растворяется в полумраке. Человек доходит до балконной двери, бесшумно открывает ее. Шелестит листва. Ночной воздух полон аромата скошенной травы. Он подносит трубку ко рту.

     - Я рад, что имел дело с вами, месье. Прощайте.

     Он поворачивает трубку наружу и, поднеся револьвер к аппарату, стреляет в воздух. "Нет, нет!" - выкрикивает голос в трубке. Человек тихо возвращается, гасит лампу, медленно кладет на пол револьвер и телефон. Аппарат агонизирует на мягком ковре. В несколько прыжков человек выскакивает из кабинета, но, очевидно, он где-то рядом - слышится шорох ткани, хриплое дыхание, будто ворочают что-то очень тяжелое. Вскоре он появляется, волоча тело. Именно тело - руки и ноги безжизненно повисли, различается лишь нечто бесформенное. По глухому шуму можно догадаться, что труп положили на пол, рядом с письменным столом. Теперь работают руки - подносят к трупу затихший телефон, взводят курок. Только два выстрела: одна пуля принесла смерть, другая - улетела в пространство. Найти должны одну стреляную гильзу. Вот так-то, безупречная работа требует тщательности. Значит, на место одной из двух пуль надо вложить новую и позаботиться о том, чтобы при повороте барабана в стволе оказалась холостая гильза.

     Дело сделано. Разыграно как по нотам. Наконец, последнее: рука в перчатке сжимает пальцы мертвеца на рукоятке. Осторожно. Не стирать следы пороха; нечего сомневаться, что полиция применит парафиновый тест. Надо все предусмотреть. Он будто согнулся под тяжкой ношей или от неясного раскаяния. Человек быстро берет себя в руки, еще раз все перепроверяет. Балконная дверь приоткрыта. Пусть. Господину Фроману всегда было жарко. Тело упало вперед. Хорошо. Пуля в сердце. Телефон стоит там, где полагается. Черт! Надо протереть. Упаси бог, если найдут отпечатки... К счастью, труп еще не закоченел. Левая кисть легко сжимает телефонную трубку, затем так же легко разжимает ее. Человек пятится до самого порога, оглядывает комнату. Медленно пожимает плечами, словно хочет сказать: "Неужели все это было необходимо?" - и удаляется.

     Около одиннадцати, когда комиссар Дрё, надев пижаму, чистил зубы, раздался звонок. Жена в спальне листала иллюстрированный журнал.

     - Пошли их подальше в конце концов! - крикнула она, когда комиссар прошел через спальню в кабинет. По привычке она прислушалась, но супруг отвечал односложно:

     - Да... Да... Слушаюсь... Хорошо... Понимаю... Нет, нет... Согласен. Еду... Ну разумеется... Гарнье у вас?.. Я заеду за ним.

     Со злости Женевьева Дрё швырнула журнал на ковер.

     - Тут еще почище, чем в Марселе! Между прочим, тебя заверяли, что здесь нечего будет делать... а ты дома не живешь.

     Комиссар уже собрал одежду и прошел в ванную.

     - Фроман покончил с собой.

     - Какое мне дело до этого типа? Кто это? - бросила она.

     - Цементные заводы Запада. Крупнейший здешний предприниматель.

     - Прямо так, ночью, и покончил с собой? А тебе не кажется... Это не может подождать до завтра?.. Что ты там будешь делать? Констатировать? Может, достаточно одного Гарнье?

     Дрё вернулся в спальню.

     - Не найду галстук. Куда ты его сунула? - буркнул он.

     - Откуда я знаю. Зачем тебе ночью галстук?.. Твой Фроман уже не заметит, в галстуке ты или без него.

     - Мой Фроман, как ты изволила выразиться, президент не знаю скольких компаний, первый заместитель, генеральный советник, а выборы на носу...

     - Ну и что?

     Дрё поднял глаза к потолку и покачал головой.

     - Спи. Так будет лучше. Завтра объясню.

     Он оделся и спустился в гараж. Быстро сел в машину. В полицейском управлении его ждал инспектор Гарнье.

     - Выкладывай, - начал комиссар. - Твой коллега упомянул Братскую помощь. Якобы Фроман предупредил, что собирается покончить с собой. Это так?

     - Так точно... И дежурный - тот, кого называют "человек у аппарата", - слышал выстрел.

     - Где это произошло? Я не очень хорошо понял.

     - В Ля Колиньер, замке Фромана.

     - Где это? Извини, я здесь недавно.

     - Езжайте прямо. Затем надо свернуть на Сомюрскую дорогу, мимо насыпи... Да вы, наверное, видели замок издалека, когда прогуливались пешком. Мощное сооружение между Анжу и Сен-Матюреном, похожее на казарму. Живет там всего пять человек. Фроман, его кузен Марсель де Шамбон, старая мать кузена, молодая госпожа Фроман и ее брат Ришар... Бедняга парализован по вине старика... Осторожно! Вы думаете, эти идиоты велосипедисты свернут направо?.. О, тут целая история.

     - Слушаю тебя внимательно. Возьми "голуаз" в ящике для перчаток.

     - Спасибо. Вчера вечером я выкурил пачку... Да, так я говорил о старике. На самом деле он не так уж стар, шестьдесят, может, с хвостиком. Всегда гонял, как псих, на огромных американских драндулетах, аварий была куча... Но, сами понимаете, это же президент Фроман, ему многое дозволено... И вот в прошлом году, примерно за месяц до вашего приезда, на Турской дороге, у Шато-де-Вальер - там есть одно чертово местечко он врезался в старую "пежо-403", аккурат в середину... Девица чудом отделалась контузией, но вот Ришар, бедолага... переломы таза, паралич обеих ног. В общем, полуфабрикат.

     Инспектор захохотал.

     - Вам смешно?

     - Нет, я смеюсь... не над калекой... над Фроманом. Этот старый козел, кстати, известный в округе, втюрился в девицу - любовь с первого взгляда. Двадцать пять лет, лакомый кусочек, и, представьте себе, сумела-таки... довести его и до мэрии, и до церкви. Невероятно!

     - Я этого не знал, - заметил Дрё.

     - Скандал замяли. Фроман сделал широкий жест, женился на девице, а парня поселил в замке, как принца... У следующего перекрестка проедем через подвесной мост... И мы почти у цели... Подождите, патрон, это еще цветочки! Фроман... старинный анжерский род... мукомольные, шиферные заводы, а теперь еще и цемент... деньжищ - гора, а девица, малышка Изабелла... угадайте-ка, чем она занималась со своим Ришаром? Несмотря на все меры предосторожности, принятые стариком, разнюхали- таки... узнали через Центральную справочную... она была акробаткой в кино... Заметьте, и Ришар тоже! О, Фроман сорвал куш! Он распустил слух, что Изабелла - его дальняя родственница... ну, а поскольку она вела себя очень скромно... Я уж не говорю о парне - тот вроде Железной маски... Так вот. Будто ничего не произошло... Понимаете? Без шума. Или по большому секрету. Только ведь скоро муниципальные выборы... а это самоубийство... Вам сбагрили дельце, патрон, не позавидуешь!

     - Особенно после инцидента в прошлом месяце, - заметил комиссар.

     - Вот именно. Люди могут связать самоубийство с забастовками. Дело дрянь... Пока не начали болтать, что его подтолкнули, беднягу! Уже недалеко... Вот мост. Теперь свернем на проселочную дорогу.

     - А этот тип... как его... дежурный у телефона?

     - Его вызвали на завтра. Он утверждает, что спас уже немало бабенок, которые собирались отравиться или угореть... Так теперь он жутко расстроен, словно Фроман застрелился у него на руках. А вот и хибара!

     В конце газона, окруженного деревьями, возвышавшимися темной стеной, фары высветили стоящий наискось белый фасад довольно внушительного замка... в стиле Ренессанс с двойным главным корпусом вокруг парадного двора. Первый этаж был залит светом.

     - Там, видно, не спят, - заметил комиссар.

     Через секунду он притормозил у ограды и посигналил. Из домика вышла женщина, надевая на ходу халат.

     - Полиция! - крикнул Дрё.

     Чтобы не ослеплять ее, он убрал фары, включил подфарники. Одной рукой она придерживала на груди халат, другой старалась открыть ворота, бормоча что-то невнятное.

     - Пойди, помоги ей, - сказал Дрё.

     Пока Гарнье открывал тяжелые ворота, комиссар внимательно оглядел замок. У подъезда две машины. Входная дверь открыта, вестибюль освещен.

     Гарнье вернулся.

     - Тело они обнаружили только что, - сообщил он.

     - Кто именно?

     - Сначала кузен, затем молодая дама. Они были в Анже и недавно вернулись. Привратник с ними. Они нам сразу же позвонили.

     Комиссар вырулил на аллею, опустил стекло.

     - Не закрывайте, сейчас прибудет много народу, - попросил он консьержку, нажал на акселератор, и мелкий гравий застучал по металлическому кузову.

     - Она в ужасе, - пояснил Гарнье, - для нее Фроман - Господь Бог.

     Дрё поставил машину рядом с белой "пежо-604" и красной "альфеттой".

     - Если я не ошибаюсь, кузен и вдова не были вместе... Это, конечно, их машины, - заметил он.

     - Старик распустил прислугу, чтобы ему не мешали, - продолжал инспектор.

     - Вполне возможно.

     Они поднялись по ступенькам парадного подъезда и остановились перед входом в просторный вестибюль. Изумительные бра чугунного литья, старинная люстра, огни которой бросали блики на панели темного дуба, кое-какая дорогая мебель, цветы, а в глубине - лестница, шедевр неизвестного мастера.

     - Вот бы пожить здесь! - прошептал инспектор. - Я бы сто раз подумал, прежде чем пустить себе пулю в лоб. Есть же на свете счастливчики, которые даже не понимают этого!

     Комиссар проследовал через вестибюль и вдруг оказался лицом к лицу с растерянным человеком, напялившим охотничью куртку прямо на ночную сорочку.

     - Полиция, - сказал Дрё. - Где тело?.. Вы консьерж?.. Проводите нас.

     - Чудовищно, - хныкал консьерж. - Господин президент выглядел совершенно нормально... Сюда, пожалуйста.

     - Тут ничего не трогали?

     - Нет. Он в кабинете. Мадам и господин Марсель около него. Врачей, полицию предупредили. Но вас не ждали так быстро.

     - Давно ли вернулась госпожа Фроман?

     - Нет. Господин Марсель приехал первым. Сам открыл ворота. Он всегда старается нас не беспокоить. Он такой добрый!.. Почти вслед за ним я увидел госпожу. Ее легко узнать. Я вышел, чтобы закрыть за ними.

     - Давно ли они уехали из дома?

     - О, да! Достаточно давно. Господин Марсель выехал около восьми тридцати, госпожа - несколько позднее. Пожалуй, часов в девять.

     - А другие?

     - Они еще спят. Старая госпожа де Шамбон живет в левом крыле, ближе к парку. Ей больше семидесяти пяти. А господин Ришар не может ходить с тех пор, как произошел несчастный случай. Все глотает транквилизаторы да снотворное.

     Комиссар остановился.

     - А персонал? Кто следит за порядком в доме?

     - Я и моя жена, - виновато ответил консьерж. - Была горничная, но она взяла расчет в прошлом месяце, когда началась забастовка.

     - Почему?

     - Испугалась. Жозеф тоже ушел. Это был мастер на все руки. Занимался и кухней, и садом. Его по-настоящему жаль. В конце коридора послышался крик.

     - Успокойтесь же, успокойтесь! Нужно время, чтобы они приехали.

     - Господин Марсель, - пояснил консьерж. - Для бедной госпожи это такое потрясение. Вы позволите? Он побежал к кабинету.

     - Полиция приехала.

     Его кто-то оттолкнул. На пороге появился господин де Шамбон. На нем было легкое габардиновое пальто. Он забыл снять белое кашне, но, представляясь, не забыл стянуть правую перчатку:

     - Марсель де Шамбон.

     - Комиссар Дрё... Офицер полиции Гарнье.

     Шамбон выглядел этаким щеголем: высокий, худощавый, подчеркнуто благовоспитанный.

     Мужчины поздоровались за руку.

     - Он там, - прошептал Шамбон.

     Комиссар вошел в кабинет. "Так вот оно что, каскадерка!" - подумал он, поклонившись молодой женщине, которая стояла, опершись на спинку кресла и прижимая ко рту носовой платок. На госпоже Фроман было легкое меховое манто, под которым угадывалось стройное тело, в ушах бриллианты, на шее жемчужное ожерелье - сама роскошь.

     Дрё взглянул на распростертое тело.

     - Я глубоко сожалею. Примите мои соболезнования, - промолвил он и обратился к Шамбону, стоявшему на пороге: - Вы нашли его именно в таком положении? Можете это подтвердить?

     - Безусловно.

     Комиссар встал на колени, осторожно приподнял плечо покойного, чтобы открыть лицо. Госпожа Фроман вскрикнула.

     - Уведите ее. Но недалеко... Гарнье, осмотри, пожалуйста, револьвер, - приказал Дрё.

     Под телом натекла кровь, но большая ее часть пропитала жилет и рубашку. Дрё пощупал руки. Они были мягкие. Смерть наступила совсем недавно. Дрё взглянул на часы. Скоро полночь. По-видимому, Фроман выстрелил в себя около одиннадцати часов.

     - Пушка старая, - заметил Гарнье, - с нею, наверное, воевали еще в 14-м. И при этом плохо чистили.

     - Позовите консьержа.

     - Я здесь, месье, - ответил тот.

     - Вам знаком этот револьвер?

     Консьерж испуганно вытянул шею.

     - Да... Кажется.

     - Вам кажется или вы уверены?

     - Мне кажется, я в этом уверен. Обычно он лежал близко. В библиотеке.

     Комиссар встал.

     - Покажите, где.

     Он проследовал за консьержем в соседнюю комнату. Дорогие старинные переплеты. Мягкий блеск позолоченных корешков. Посередине длинный, совершенно пустой стол.

     - Он был здесь, в этом ящике.

     Консьерж открыл ящик.

     - Там его больше нет, - сказал Дрё. - Насколько я понимаю, всем было известно, что в этом ящике лежало оружие?

     - Думаю, да. Замок стоит на отшибе. На всякий случай...

     - Понятно, понятно...

     Комиссар вернулся в кабинет, развернул носовой платок и осторожно поднял телефон, все еще стоявший на ковре.

     - Алло... Это вы, Мазюрье? Дрё у телефона. Бригаду отправили?

     - Да. Судебно-медицинского эксперта тоже. Я сразу принял меры. Они вот-вот явятся. Это самоубийство?

     - Без сомнения. Вы записали время вызова?.. Я имею в виду Братскую помощь...

     - Разумеется. Без десяти одиннадцать.

     - Спасибо.

     Консьерж и Шамбон, поддерживавший вдову, смотрели на него с тревогой.

     - Не стойте здесь. Подождите меня... - сказал комиссар.

     - В салоне, - предложил Шамбон.

     - Прекрасно. В салоне. Сначала позвольте вопрос... не бойтесь, чистая формальность. Я ведь должен представить рапорт. Господин де Шамбон, где вы провели вечер?

     Кузен принял обиженный вид.

     - Я?.. Ну, я был в кино. В "Галлии", если вам так необходимо знать... - Он порылся в карманах. - Могу показать билет.

     - Не стоит. Поймите, мне нужно знать, кто где находился... Ни одна деталь не должна оставаться невыясненной... А вы, мадам?

     - Я была у друзей... Лаузели, это на площади Бессоно... Мы играли в бридж...

     - Благодарю вас. Когда мы получим первые результаты, у меня будут к вам и другие вопросы.

     Он вернулся к Гарнье, указал подбородком на револьвер, который инспектор держал кончиками пальцев в бумажной салфетке.

     - Что еще?

     - Ничего, патрон. Выстрелила одна пуля.

     - Как и следовало ожидать. Так. Положи его на письменный стол и пойди посмотри, не разбудили ли больного. Может, он что-нибудь слышал.

     - А если он спит?

     - Не настаивай. Оставь его в покое. Потом узнай, не хочет ли старая дама сделать заявление. Попроси консьержа, чтобы он тебя проводил, а между делом постарайся выудить из него побольше... не было ли у старика депрессии... не болел ли он... не был ли в ссоре с родственниками... ну, не мне тебя учить, как работать.

     - А что вы сами думаете, патрон?

     - Пока что у меня нет определенного мнения. Но человек в положении Фромана не кончает жизнь самоубийством без достаточно веских причин. И нам надо выяснить, что это за причины, иначе... Везет же мне! Сюда задвинули, потому что до сих пор не выяснены причины самоубийства Анджело Маттеотти, и вот вам новое дело и такое же темное! Ну иди... иди. Обо мне не беспокойся.

     Оставшись один, комиссар обошел комнату, через застекленную дверь вышел наружу и очутился на заднем дворе замка, выходившем в парк. Сюда мог проникнуть кто угодно. Допустим, вор. Не стоит, однако, заблуждаться... Надо лишь удостовериться, что ничего не украдено.

     Ночь была прохладной. Дрё вернулся в кабинет, еще раз осмотрел труп. Фроман не повесил трубку перед выстрелом, так как ему нужен был свидетель. Он хотел, чтобы в его самоубийстве никто не сомневался. Знал, что его смерть покажется необъяснимой. И в то же самое время хотел, чтобы ее причина оставалась в тайне. Что это за причина? Ведь он, конечно, не полностью доверился Братской помощи.

     Дрё медленно обследовал комнату. Здесь тоже кое-какие книги, но главным образом картотеки, кляссеры - довольно аскетическая обстановка бизнесмена. Будучи человеком подозрительным, Фроман, видимо, не слишком полагался на доверенных лиц. Тем более на секретарей. Стоило бы поговорить с Шамбоном.

     На письменном столе около телефона стояла ваза с букетом роз, фотография госпожи Фроман и рядом с бюваром - отрывной блокнот; комиссар полистал его. На субботу никаких планов.

     В самом деле, подумал Дрё, завтра воскресенье. (Он посмотрел на часы.) Впрочем, воскресенье уже сегодня. Женевьева опять будет сердиться, хотя прекрасно знает, что это моя работа!..

     На понедельник фамилия: Бертайон - 11 часов. Еще одна - на вторник. И еще... Встречи, номера телефонов, подчеркнутые инициалы... Все предстоит проверить, однако человек, который собирается покончить с собой, вряд ли будет расписывать распорядок дня. Странно.

     Дрё услышал, как вдалеке хлопнули дверцы машины: ребята из криминалистической лаборатории. Им не вдолбить, что надо действовать деликатно, не врываться в дом, где покойник, как бригада телерепортеров в расчете на интервью. Вскоре кабинет наполнился народом.

     Судебно-медицинский эксперт приехал последним.

     - Вы обратили внимание на время? - спросил он. - Какая-то мания стреляться по ночам!.. Заключение придется подождать до понедельника.

     Он перевернул тело на спину.

     - А клиент ловкач... Пуля, в сердце, сразу видно. Это не так-то просто, как кажется. Попробуйте - сами увидите... Смерть, видно, наступила мгновенно.

     - Фроман... Цементные заводы Запада.

     - Кажется, я уже видел эту физиономию в газете. Шуму будет!..

     От фотовспышек болели глаза. Врач уселся на письменный стол, как за стойку бара, предложил комиссару сигарету, но тот отказался.

     - Как это его угораздило?

     - А черт его знает... Посмотрите, не болел ли он чем-нибудь серьезным... Начало рака, например. Признаюсь, меня бы это устраивало - рак... Идите сюда, а то мы мешаем. Отпечатки пальцев нам ничего не дадут, зато совесть будет спокойна.

     - Можете его забирать, - бросил фотограф.

     Выходя в коридор, Дрё и врач столкнулись с инспектором.

     - Вы знакомы с моим помощником?. - спросил комиссар. - Ну что, Гарнье?

     - Ну и лачуга! - воскликнул инспектор. - Нужен велосипед, чтобы тут передвигаться. Молодой человек, Ришар, живет в правом крыле. Я заглянул в комнату. Он спит. А богатая вдова расположилась в левом крыле, на втором этаже. Ее дверь закрыта на ключ. Держу пари, она жалуется на бессонницу, но вы бы слышали храп!..

     Двое молодцов удалялись, держа носилки - они слегка покачивались. Дрё протянул врачу руку.

     - Всего доброго. Теперь вы поедете спать... А я останусь со своей работенкой - вопросы, вопросы... Гарнье, старина, осмотри повнимательнее участок вокруг балконной двери... Мне вдруг кое-что пришло в голову... А раз так, у меня это будет вертеться в голове, пока не перепроверю... Открытая балконная дверь в парк... Мне это не нравится. Постой!.. Минутку... Консьерж... Он тебе ничего интересного не сказал?

     - О!.. Этот не перестает причитать. А вот что он при этом думает, пойди узнай!

     - Ладно, я им займусь.

     Шамбон, мадам Фроман и консьерж ожидали комиссара в салоне. Шамбон, застегнутый на все пуговицы, сдержанный, словно пришел с визитом, сидел, выпрямившись, на стуле. Вдова утопала в кресле, консьерж стоял, заложив руки за спину с выражением озабоченности на лице.

     - Прошу меня извинить, - начал комиссар, повернувшись к консьержу. - Ваши имя и фамилия, пожалуйста.

     - Жермен Маршан.

     - Вы можете быть свободны. Я скоро подойду к вам. Завтра у нас будет больше времени для разговора, а сейчас я должен кое-что выяснить. Итак, госпожа Фроман!

     Она открыла глаза и со страхом взглянула на комиссара.

     - Изабель Фроман... Мы поженились около года назад. Почему он это сделал?

     - Вот это я и пытаюсь выяснить. Вы, месье, насколько мне известно, кузен господина Фромана?

     - Нет. Я его племянник.

     - О, прошу прощения.

     - Шарль - брат моей матери. Намного моложе ее. Матери скоро семьдесят шесть лет, а Шарлю было шестьдесят два. Отец был компаньоном Шарля. Он умер от инфаркта семь лет назад, я занял его место.

     - То есть?

... ... ...
Продолжение "Последний трюк каскадера" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком